Эта работа стала для меня источником ценного опыта. Я и раньше подозревал, что между теорией (преподаваемой в университете) и реальным производственным процессом имеется существенная разница, но, полезно убедиться в этом на собственной шкуре, и я убедился.
Запомнилось то непередаваемое чувство, когда ты открываешь распределительный щиток на крыше мостового подъемного крана, и на тебя в буквальном смысле вываливается змеиный клубок проводов и ни один из них не подписан!
Сотни скрутившихся между собой алюминиевых червей различной окраски. Пойди, разберись, который тебе нужен? Схема говорит, что нужен провод №71 в колодке №3, но толку-то? А подъёмный кран, между тем, простаивает, а вместе с ним и весь завод. Ибо из двух параллельных производственных линий работает лишь одна. Тратиться на запчасти директор не желал. Когда у нас что-то ломалось на рабочей линии, то надлежало быстро проверить - имеется ли в рабочем состоянии железка на мертвой ветке? Если имеется, то следовало максимально быстро произвести замену. Вот такая вот рабочая схема, с постоянным риском простоев (когда на тебя все кричат: «Быстрее! Быстрее! Сейчас бетон застынет!!!»), зато с минимальными амортизационными отчислениями.
Но эта история посвящена не мне, а господину Иванову – ветерану завода. Рабочему с большой буквы «Р», посвятившему производству бетона большую часть своей жизни.
Без преувеличения можно сказать, что Иванов был легендарным работником, знавшим производство, как свои пять пальцев. Как-то он заболел всего на один день, и оператор с перепуганными глазами позвонила мне в коморку, сообщив, что у неё отключились все воздушные электроклапаны. Во всяком случае, кнопки на пульте их не включали.
Оказалось, кнопки не работали уже давно…. Просто клапаны пальцами открывал и закрывал Иванов, вручную регулируя состав смеси! И успевал ведь между трубами лазить!
Увы, идеал недостижим, и у Иванова имелся серьёзный недостаток. Ветеран активно занимался «возвратом подоходного налога», т.е. активно тырил с завода всевозможные железки.
Как-то я возвращался к себе в каморку из асфальтового цеха, и меня подозвал к себе Иванов. Он попросил посодействовать в переносе какого-то заржавевшего агрегата, застрявшего между дверей в подсобке. Кое-как вдвоем мы сумели поднять железку и освободить проход.
- Здоровая, дура! – авторитетно сказал Иванов, - рублей 150-160 весит!
Честно скажу, способность измерять массу в рублях меня просто поразила!
Увы, недостаток Иванова был весьма распространённым явлением. Когда-то на заводе работали сотни людей. К моменту моей своеобразной практики осталось не более пятидесяти, из них шестеро сторожей. Работники и местные жители знали, на заводе запрятано много железа, алюминия и даже меди. Поэтому охранники были просто необходимы, и они тоже периодически менялись, ибо директор регулярно просматривал записи с камер видеонаблюдения и с позором увольнял самих сторожей. Однако Иванов ни разу не попался! Ни разу бдительные очи директора не смогли увидеть ветерана с поличным!
Каждый день Иванов приезжал на работу на своём стареньком советском велосипеде с пустым багажником, и каждый вечер с демонстративно пустым багажником возвращался домой.
Работники предприятия завидовали «неуловимости» Иванова. Все знали! – Ворует! Но не поймали его ни разу! Прямо мистика какая-то!
Мистика испарилась в один замечательный день, когда директор объявил о повышении зарплаты. Заказов было много, инфляцию в стране никто не отменял, и владелец решил расщедриться.
Прибавку в зарплатном листочке увидели все… кроме Иванова. Ветеран почувствовал, что ему буквально плюнули в душу. Ведомый праведным гневом он решил первый раз в жизни демонстративно ворваться в кабинет директора и потребовать объяснений.
Однако по мере своего пути из бетонного цеха до кабинета руководителя его пыл постепенно улетучивался. Страшно, когда тебя «на ковер» вызывают, а самому туда идти, тем более, неприятно. Шаги Иванова постепенно замедлялись, удары кирзовых сапог становились всё менее грозными и решительными.
Тем не менее, у Иванова хватило духу постучаться в директорскую дверь, зайти в кабинет и выразить директору своё возмущение одной единственной фразой:
- Александр Александрович, почему Вы мне так мало платите?
В голосе Иванова прозвучали нотки робости, однако, претензия была выражена.
Владелец завода тяжело вздохнул.
- Я бы с удовольствием повысил тебе зарплату, - ответил он, - но меня сильно пугает риск! Риск того, что ты купишь себе автомобиль. Если ты, Иванов, будешь приезжать сюда на машине, а не на велосипеде, как сейчас; то, боюсь, на моем заводе не останется ни одной ржавой железяки!
- Но…, - начал было Иванов.
Директор отмахнулся.
- Ты действительно думаешь, что я ничего не вижу? – спросил директор, - всё я прекрасно вижу. Просто ты единственный, кого я не могу уволить. Ты лучше всех знаешь производство, больше я никому не могу доверить смешивать бетон. Ты – мой лучший работник!
Высокие…высокие отношения!
PS. Имена и фамилии героев изменены.
PPS. Безусловно автор добавил в историю толику художественного вымысла, ибо прямым свидетелем разговора не являлся.
Journal information